Умирающие на бегу
… даже умирают они на бегу, выработав почти двойной ресурс…
Узнав, что на Чукотке я ездил на 12 собаках, Тим хмыкнул и позволил запрячь … четырех. Сказано это было в присутствии Кэрол, барышни из Франции, с которой у меня был роман. Я был зол, как сотня разъярённых быков. Не мудрено, что, в таком состоянии, я «зевнул» первый же поворот и тормозить пришлось собственным телом. Расценив падение как случайное, я собрался, но на следующем повороте все повторилось с той лишь разницей, что на этот раз собаки протащили меня сквозь кусты, изорвав в клочья новенький комбинезон, сшитый на заказ специально для Америки. Только после пятого падения, я с ужасом начал понимать, что ездить на собаках не умею. Экзамен, как выяснилось позже, я все-таки выдержал, хотя бы потому, что не упустил собак. Хитрость заключалась в том, что Тим дал мне наиболее быстрых собак и пустил по самой сложной трассе. Так он проучил нахального русского.
В окрестностях дома была проложена целая система тренировочных трасс с крутыми поворотами, некоторые из которых имеют отрицательный уклон (внешний край трассы ниже внутреннего). Центробежная сила, при прохождении таких поворотов, возрастает в разы. Ширина — метр-полтора, по краям — сучковатые деревья, столкновение с которыми на скорости 30 км/час не сулило ничего хорошего. Густой ельник затруднял обзор и хлестал по глазам. Шапка и рукавицы валялись в нартовом мешке. Необходимости в них не было — пот от избытка адреналина заливал глаза и пропитывал одежду насквозь. Окружающие, глядя на меня, думали, что все ли русские такие закалённые. Разубеждать не хотелось…
Секрет многолетней успешной работы Тима Уайта как профессионального гонщика кроется в счастливом сочетании трех составляющих: высочайший интеллект, трудолюбие, педантичность, порой переходящая в занудство и понимание животных на уровне подсознания. В когорте профессионалов он стоит особняком: родился в семье дипломатов, детство и юность прошли в скитаниях по посольствам разных стран, благодаря чему юноша освоил несколько языков. Получив высшее образование, работал в авиакомпании «Боинг». Перед ним открывались блестящие перспективы, но судьба распорядилась иначе — он стал гонщиком.
Высшее техническое образование, полученное в Йельском университете, помогло Тиму придумать массу уникальных изобретений: легчайшую нарту с уникальной управляемостью, весившую всего 9,5 кг., систему быстрой смены подполозков (QCR), алюминиевые полозья системы Matrax, потяг из металлических тросиков и многое другое.
О собаках Тима можно говорить до бесконечности. Меньше всего они ассоциировались с братьями нашими меньшими, скорее — с роботами, запрограммированными на победу любой ценой. В конце сезона, когда управление нартой проходило на рефлекторном уровне, я стал получать огромное наслаждение от скорости, особенно на крутых виражах. Возникало ощущение, что собаки и я составляем единый, прекрасно отлаженный механизм.
Сеcсна, лучший вожак Тима, обладал прекрасной памятью. Если я «зевал» поворот, он резко разворачивался и тащил упряжку в нужном мне направлении. Остальные «бойцы» в его питомнике не менее талантливы: двухгодовалому Борьке пока еще не хватает опыта и мудрости Сесны, однако это всего лишь вопрос времени; годовалая Лайтнинг, моя любимица, тоже со временем может стать суперзвездой; рыжий коренник Дэвил обладал недюжинной силой, но был слишком неравнодушен к женскому полу. Особенно хочется отметить его ветеранов. В гонках они давно не участвуют, но для детского спорта ещё годятся. Даже умирают они на бегу — просто останавливается сердце, выработав почти двойной ресурс.
Благодаря такой подготовке и прекрасно управляемой нарте, в соревнованиях, в которых мы участвовали примерно раз с месяц, мы легко побеждали. Как правило, они проходили в лесопарковой зоне с широкими трассами и плавными поворотами. Однажды, я выиграл гонку в классе «6 собак», а, позже, при изучении общего протокола, выяснилось, что моё время было даже лучше, чем в классе «10 собак» на той же дистанции. Схематично это походило на горнолыжный слалом — прохождение трассы по кратчайшей траектории в притирку к поворотам. Тормозами при этом я не пользовался — не было необходимости.
Кроме меня, у Тима проходили стажировку представители многих стран: Австралии, Японии, Норвегии, Финляндии, Франции. Отношения в коллективе были очень тёплыми, но особенно тёплые отношения у меня сложились с Кэрол из Парижа. Маленькая, толстенькая, далеко не красавица, она, тем не менее, обладала каким-то особым шармом. Дружба постепенно переросла в более близкие отношения, но уединяться было негде — народу в доме было битком. Тогда, мы приспособились заниматься «этим» прямо на трассе под ёлками. Как-то, в самый кульминационный момент, на нас упал огромный ком снега — более сильного оргазма я с тех пор не испытывал…
Однажды я увидел её, одиноко бредущую по трассе — она в очередной раз упустила упряжку. Посадив ее в нарту, мы отправились на поиски четвероногих беглецов. Пока продолжались поиски, стемнело. Заблудились, выскочили на знакомое шоссе и решили двигаться по нему. Встреченные автомобилисты вели себя настолько вежливо, что было даже неудобно: машины останавливались, ожидая нашего проезда, а двигавшиеся сзади не спешили нас обгонять, показывая знак «Ок!». Минут через пятнадцать подъехала вызванная кем-то полиция и с мигалками проводила до самого дома. На следующий день на местном телевидении, вышел шутливый репортаж о высадке в Миннесоте «русского десанта». Мы стали «звёздами» — у нас просили автографы и приглашали в гости.
Однажды в Грен-Мэрее, ближайшем посёлке, по я познакомился с пожилой женщиной, которая произвела на меня неизгладимое впечатление. Родилась в семье православного священника, служившего в одном из православных храмов при КВЖД (Харбин, Китай). Постоянно слушая рассказы взрослых о неведомой родине, в мозгу маленькой девочки родился образ сказочной страны, которую она полюбила всем сердцем. Больше всего, в общении с ней, меня поразили 2 вещи — классическая литературная речь начала 20-го века и безумная тоска по России, по стране, в которой она так и не побывала…
Отношения с Тимом не всегда были безоблачными. Чаще всего мы спорили о методике кормления. Сухие корма он не использовал принципиально, не доверяя даже самым качественным из них. Каждый день в никелированную «бетономешалку» я закладывал строго определенное количество мясопродуктов, жир, печень, рыбу и пр. Пока она крутилась, подмешивал еще около десятка биодобавок. Тим стоял рядом и придирчиво следил за соблюдением процедуры кормления.
Много раз я пытался ему объяснить, что в межсезонье и во время больших промежутков между гонками, собакам необходимо давать мелкорезаные овощи, а также, «долгоиграющие» продукты. Когда у Тима заканчивались аргументы, он произносил сакраментальную фразу: «Сколько раз ты выигрывал US Open?… Вот, когда хоть раз выиграешь, тогда и будешь меня поучать». Однажды, за такое хамство, я его «размазал», показав горсть собачьих фекалий. Тим как раз, завтракал и, в приступе гнева, был готов швырнуть в меня тарелкой. В этот момент, я разломил фекалии — внутри находилась галька. Чтобы избавиться от мук голода, собаки набивали им желудок. Спустя несколько часов, Тим извинился и потом долго расспрашивал меня о том, как я кормил собак на Чукотке.
Остальных гонщиков, а их в округе проживало немало, также связывали сложные отношения, однако это не мешало им объединяться и помогать друг другу, когда это было необходимо. С Сюзан Вебер и Арли Йогенсеном я познакомился еще в Москве. У Арли, владельца туристической фирмы, я проработал целый месяц, получив ценнейший опыт в другой области. Здесь не нужны быстрые собаки, зато они должны быть чрезвычайно дисциплинированны. В частности, не должны убегать, если «чайник» упал и упустил упряжку, а этого не так легко добиться, принимая во внимание бешеный темперамент собак. За время работы у Арли я познакомился с туристами из разных штатов. Во время заездов, я развлекал их чукотскими байками. Возможно, из-за этого, чаевых мне оставляли больше, чем местным.
Однажды у Арли Йогенсена произошёл курьёзный случай — тур заказали деревянные амазонки экстремально феминистическая организация. Они предложили тройной тариф, но потребовали, чтобы все собаки были женского пола, а каюры — женщинами. Только мне было разрешено ассистировать им на старте, и то потому, что они хотели посмотреть на «живого» русского.
Весной появилась дополнительная головная боль — лоси. При толщине снежного покрова около полутора метров они все чаще стали использовать наши трассы для передвижения по лесу, и встреча с ними не сулила ничего хорошего. Приходилось таскать с собой винчестер. Кроме лосей в тех местах было много другой живности: оленей, волков, койотов, лис. Дикими их можно было назвать лишь с большой натяжкой. Зайцы частенько спасались от лис в пустующих собачьих будках, справедливо полагая, что собака на цепи менее опасна, чем лиса на свободе. Белки, бурундуки и прочая мелкая сволочь по той же причине устраивали свои жилища в непосредственной близости от собак и ничуть не боялись их.
К середине апреля, когда снег стал интенсивно таять, мы перешли на тренировки по укороченной, проложенной рядом с домом трассе, предназначенной для тренировки вожаков. Я запрягал по три-четыре собаки и крутился вокруг дома в разных направлениях. Продолжительность одного заезда не могла быть более 30 минут, так как температура воздуха уже давно перевалила за нулевую отметку по Цельсию. Перед стартом я обходил трассу с лопатой и засыпал снегом проталины. Это дало нам возможность ездить на нартах до начала мая, после чего тренировки были перенесены на близлежащую проселочную дорогу, а вместо нарт мы использовали квадроцикл. Уже перед самым моим отъездом в конце мая из-за высокой дневной температуры воздуха тренировки были перенесены на раннее утро.
Сейчас, когда я пишу эти строки, Тим Уайт находится в маленьком курортном городишке Пунта-Аренас (Чили). Зимний сезон в южном полушарии только начинается и мой друг готовится к очередной гонке…
Ренат Хабибулин,
пос. Грен-Мэрей,
Минессота, 1996-97 г.